Известные люди в гостях у «Пулковского меридиана» >>> Мария Семёнова
Писательница Мария СЕМЁНОВА: «Шило, которое в мешке не утаишь»
Мария СЕМЁНОВА – о славянском фэнтэзи и писателях
Писательница Мария Семёнова шутит, что её жизнь – сплошные «не»: не замужем, не состоит, детей не имеет, не участвует. Она сама построила погреб и печь в собственном доме, в качестве системы питания предпочитает сыроедение и, будучи человеком очень рациональным, сумела создать вымышленный мир жанра славянского фэнтэзи в литературе. Жизнь автора удивительнее любых сюжетов. В этом смог убедиться наш корреспондент, который побывал в загородном доме Марии Васильевны.
На станции «67 километр» чувствуешь себя вписанным в картины Левитана. Панорама крошечных домиков, молчаливый русский лес. Здесь смелее воздух, откровенней природа, естественней люди. Тишина и покой нарушаются лишь в моменты прихода электричек, когда платформа наполняется дачниками и гостями местных жителей. Разглядеть Марию Васильевну в многолюдной толпе удаётся сразу благодаря её собаке, которая уже спешит навстречу. Через несколько минут пешей прогулки мы знакомимся с ещё одним лохматым хозяином дома писательницы. Эти двое псов одновременно семья, защитники и друзья Марии Семёновой.
В деревенском доме, который ещё два года назад был дачей (городская квартира у Марии Васильевны - в Московском районе!), писательница теперь живёт постоянно. Кровать, стол, погреб, старинная русская печь сделаны её руками. В этом по-интеллигентному простом интерьере, среди до хрестоматийности живописной природы трудно не взяться за перо, отречься от мира…
– Вот была у меня всегда заветная мечта, что когда-нибудь затаённый критик про мои хилые поползновения напишет, захочет статью сочинить, выведет обобщения, которые мне даже в голову не приходили. Ведь свой литературный дар я оцениваю скромно. На созданный текст могу смотреть совершенно холодным взглядом, влезть в шкуру читателя, который совершенно случайно взял в руки книгу. Но пока я приобретала литературное имя, времена успели измениться: наступила эра заказных статей. Почитав какое-то количество статей про себя, написанных со странными намерениями, я бросила это дело… Поэтому за новостями и правда не слежу. В Интернет выхожу только в том случае, если нужно узнать, как обустроить чердак.
– Ваши книги очень популярны. Что нужно, чтобы произведение стало бестселлером?
– Книга становится бестселлером, когда у автора есть определённая мера таланта, критичность к тому, что он сам делает, определённые знания, которые он в эту книгу вкладывает, эстетические и нравственные чувства, профессионализм. Что становится бестселлером? Интересные книги, которые хорошо написаны, содержат в себе интересную информацию, некий нравственный посыл.
– А плохой человек может стать хорошим писателем?
– Это шило, которое в мешке не утаишь. Сколько соплей было по поводу Астрид Лингрен. Всякий раз когда я её читала, я ничего не могла с собой поделать: её книги мне казались насквозь фальшивыми. Трудно сформулировать, но она как будто что-то доказывает своими произведениями, причём доказывает то, чего нет, выдавая желаемое за действительное. Это чувство не отпускало меня всю мою жизнь. А тут – хлоп! – и я слышу по радио, что на определённом этапе своей жизни она отказалась о т ребёнка, отдала на усыновление. Получилось, что своими произведениями она как будто извинялась. Были бы у меня дети и внуки, они бы в жизни её не читали.
– Но, может, то, что человек перенёс на бумагу, музыку или полотно, и есть лучшее в нём? Может лучше не знакомиться с биографиями любимых писателей?
– Нет, я предпочитаю жить с открытыми глазами.
– То есть вы согласны, что гений и злодейство несовместимы?
– Да нет, не в том дело. Можно долго рассуждать о том, что такое гений, что такое злодейство. Ведь никто сам для себя не злодей, никто не сидит и не гладит себя по головке - какой я гадкий, какой я злой. У государства нет министерства нападения – есть министерство обороны. Любая агрессивная война начинается с того, что надо сделать вид, будто враги напали первыми. Тут долго можно заниматься казуистикой. У Пушкина были свои соображения. Я думаю, что есть автор и есть человек с набором своих качеств, читатель волен сам для себя решать, как все это совмещать. Но вот в древности даже не авторы – переписчики – прежде чем переписывать произведения, постились, молились, духовно и физически очищались. А мы тут собираемся писать для юношества, формировать подрастающее поколение, не обращая внимания на моральные обязательства.
- Современную литературу исследователи с трудом делят на жанры и направления. За вами отчётливо закрепилось славянское фэнтэзи. Каково вам в этих рамках?
- На мне ярлычков, как медалей на породистой собаке. Меня и к детским писателям причисляли, и к детективщикам. Такое ощущение, что где-то сидят дяди и тети, которые очень хорошо знают, о чём именно все должны писать. А если ты пишешь не о том, что они считают нужным - ты ушёл куда-то не туда. Жанры – тусовка по интересам. Я к ним отношусь прохладно и настороженно. Как в науке всё самое интересное происходит на стыке дисциплин, так и в литературе. Вот появился «Волкодав» пресловутый. И меня сразу «взяли за пуговицу». Сюжет должен развиваться так: вначале враги сожгли родную хату и сгубили всю его семью, потом весь роман он собирается с телом и с духом. В финале - расправа. А у меня он его уже в первой главе замочил всех врагов, дальше просто живёт своей жизнью. Народ не мог это пережить, потому что все привыкли, что Конан-варвар против там чего-то, еще кто-то против кого-то. Для меня жанр – не более чем техническое средство. Есть блюдо, а что ты возьмёшь для его приготовления – чугунок или сковородку – менее важно.
- С одной стороны, реальность в ваших книгах художественна. С другой – основана на фактах истории. Как сами в своих произведениях вы проводите границу между вымыслом и документом, как удаётся добиться их синтеза?
- Естественно, я опираюсь на этнографию, в основном славянскую и скандинавскую. Грань не провожу: беру то, что показалось подходящим и и интересным из реальной этнографии, и это начинает работать на мою авторскую мысль. Нет чего-то в этнографии славянской – возьму у другого народа. И тут получаются очень забавные вещи. Моей подруге понадобилась консультация по славянским оберегам. Я зашла в книжный. Наткнулась на брошюру по теме, автор, рассказывая о славянской этнографии, ссылался на «Волкодава». Причём не на те документы, которые я использовала, а на мои придумки. Грань можно заметить только в моей энциклопедии «Мы - славяне». До её издания я принесла рукопись учёным. И святые люди выкатили мне замечания толще самой рукописи. А фэнтэзи – это художественная литература. Другое дело, что толковое фэнтэзи – шаг в сторону от того, что ты обязан хорошо знать. Такой смешной пример. Почему настолько хорош Джеймс Бонд и почему он бессмертен? Да потому что его автор, Ян Флеминг, сам был шпионом, на секретной службе работал, дело своё знал. Поэтому шаг в сторону он делает очень умело. А что касается того, что я основоположник, отвечу: а куда тогда Пушкина и Гоголя девать? Я просто подчеркнула, что фэнтэзи может писаться на нашем материале – на леших и домовых, а не на эльфах и гоблинах. Но, к сожалению, народ продолжает считать, что проще почитать Дедушку Толкина и вновь браться за этот съеденный бутерброд.
- Почему раньше никто не обращался к славянской мифологии?
- Ещё классик сказал, что мы ленивы и нелюбопытны. Но моя поперечность состоит в том, что, когда мне говорят, что идти вот туда, а вот туда не ходить – там чистое поле, я вот именно туда сначала носом, потом лопатой, потом экскаватор пригоню. Нам всю школу рассказывали про Древнюю Грецию, Древний Египет, Древний Рим. Про Древних славян ничего не было известно. Я всегда думала: чем же академики эти столько занимаются, сколько люди не живут? Давай разбираться с этой темой. Плюс ещё выяснилось, что мои любимые викинги на Русь приезжали. Так что же они тут увидели, когда на Русь приезжали? Так и пошло. Теперь у меня дома огромный каталожный куб стоит, набитый всякими ссылками, выписками, карточками, звёздным часом явилась книжка «Мы - славяне», еще книжка «Поединок со змеем», где из ручек и ножек связано художественное осмысление славянской мифологии. И тоже моей отсебятины там минимум – лишь чтобы склеить в единый сюжет собранный материал. Когда попаду на высший суд, надеюсь, что он там есть, на весы будут положены «Мы - славяне» и «Поединок со змеем». Третья книжка – «Родная душа».
- Что думаете о фильме «Волкодав»?
- На съёмочную площадку меня не пускали. Когда седые лысые мужики приняли такое решение, наверно, на это была причина. Сначала я злилась, потом хохотала, потом махнула рукой и решила, что не буду переживать из-за того, на что не могу воздействовать…Моя книга в этом фильме не при чём. Это факт не моей творческой биографии.
- Почти вся ваша жизнь прошла в Московском районе…
- В нём моя жизнь. На моих глазах Московский район рос и менялся. Помню, как ещё была Варшавская железная дорога, как по ней ходили паровозы. Из наших окон можно было увидеть Финский залив, я любила ходить на Варшавский рынок. Но жизнь на месте не стоит. Я взрослею, и район становится для меня роднее и прекраснее.
